И, не изнемогши в вере, он не помышлял, что тело его, почти столетнего, уже омертвело, и утроба Саррина в омертвении;
Его вера не ослабела, хотя он понимал, что его тело почти омертвело, ведь ему было около ста лет, и Сарра была слишком стара, чтобы иметь детей.
Даже мысль, что тело его, по сути, [уже] мертво (ему ведь было уже почти сто лет) и что чрево Сарры давно омертвело, не ослабила веру его.
Аврааму было около ста лет, но он не ослабевал в своей вере, хотя и осознавал, что тело его немощно, а Сарра не могла зачать ребёнка.
И не ослабевал Авраам в вере своей, хотя осознавал, что тело его немощно (ибо было ему около ста лет), а Сарра — бесплодна.
Вера его не иссякла, хотя он и знал, что он, столетний старик, неспособен к зачатию, как и его жена Сарра не могла выносить дитя.
И он не изнемог в вере, и посмотрел на свое тело омертвелое — будучи около ста лет от роду — и на омертвение утробы Сарры,
Его вера не дрогнула, хотя он понимал, что его тело почти омертвело, ведь ему было около ста лет, и Сарра была слишком стара, чтобы иметь детей.
И он, неослабевшей верой рассмотрев своё тело, уже омертвевшее, почти столетнее, и омертвевшее материнское нутро Сарры,
Его вера не поколебалась, когда он рассуждал о своём теле — от которого пользы было, как от мёртвого, поскольку ему было уже около ста лет — или когда он рассуждал, что чрево Сарры тоже мертво.
Не допуская истощения веры, он, почти уже столетний старик, не стал пенять на свое дряхлое тело и безжизненную утробу Сарры,
и не ослабел в вере, не посмотрел на то, что тело его — почти столетнего от роду — омертвело и что мертвым было чрево Сарры,