Никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небелёной ткани: иначе вновь пришитое отдерёт от старого, и дыра будет ещё хуже.
Никто не пришивает к старой одежде заплату из новой ткани, иначе новая ткань сядет, порвет старую, и дыра станет ещё больше.
Никто ведь не ставит заплату из новой ткани на ветхую одежду: такая заплата разорвет старую ткань, и дыра станет еще больше.
Никто не нашивает на старую одежду заплату из новой ткани, иначе заплата сядет и стянет одежду, и дыра станет ещё больше.
Никто не нашивает на старую одежду заплату из новой ткани: иначе заплата сядет и стянет одежду, и дыра станет ещё больше.
Не пришивает никто заплатки из свежесотканной ткани на старый плащ, не то лоскут этот сядет и потянет старую ткань, только раздерет ее дальше.
Никто не пришивает заплаты из новой ткани к ветхой одежде; иначе пришитое ее разорвет: новое разорвет старое, и дыра будет хуже.
— Никто не пришивает к старой одежде заплату из новой ткани, иначе новая ткань сядет, порвет старую, и дыра станет еще больше.
Никто не латает старый плащ лоскутом новой ткани. А то заплата оторвется, новое от старого, и прореха станет больше.
Никто не пришивает к старой одежде лоскут не севшей в стирке ткани; а если пришьёт, то новая заплата оторвётся от старой одежды, и оставит после себя ещё большую дыру.
Новой тканью старую ризу не подлатывают. Новая ткань сядет и выдерет еще больше из старой.
Никто ведь не пришивает к ветхой одежде заплату из грубого полотна, иначе вновь пришитое оторвется вместе со старым, и дыра станет ещё больше.
Никто не ставит заплаты из неразмятой ткани на ветхий плащ, а то заплата потянет ветхую ткань, и дыра станет еще хуже.