Ибо мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно нам, искушён во всём, кроме греха.
Наш первосвященник не из тех, кто не может сочувствовать нам в наших слабостях. Он был искушен во всем, как и мы, но не согрешил.
Первосвященник, Коего имеем мы, не из тех, кто не знает сострадания к нам в слабостях наших; нет, Он ведь и Сам был искушен во всем, подобно нам (правда, не согрешил Он при этом ).
Потому что наш Первосвященник может понять нашу слабость, ведь когда Он жил на земле, то был искушаем так же, как и мы, но не согрешил.
Ибо наш Первосвященник может понять нашу слабость: ведь когда Он жил на земле, то был искушаем так же, как и мы, но не согрешил.
И не таков наш Первосвященник, чтобы не знать сочувствия к нашим слабостям — Он подобен нам, Он искушен во всём, кроме греха,.
Ибо мы не имеем такого первосвященника, который не мог бы сострадать немощам нашим, но Искушённого во всём, подобно нам, кроме греха.
Наш Первосвященник не из тех, кто не может сочувствовать нам в наших слабостях. Он был искушен во всем, как и мы, за исключением греха.
Ведь мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в слабостях наших, но Который был, подобно нам, искушен во всём, кроме греха.
Ибо у нас не такой первосвященник, который неспособен сопереживать нам в наших слабостях; поскольку, как и мы, он подвергался всевозможным искушениям, с единственной разницей — он не грешил.
Нет, не такой у нас архиерей, что не имеет сострадания к нашим немощам, а другой. Этот прошел через все такие же испытания, но, в отличие от нас, без греха.