Ибо, если верность Божия возвышается моею неверностью к славе Божией, за что ещё меня же судить, как грешника?
Но если моя ложь делает ярче истину Божью и, таким образом, умножает Его славу, то почему же я судим как грешник?
Однако можно ли судить меня как грешника, если рядом с самой ложью моей становится еще более очевидной истинность Бога, к вящей славе Его?
Ты можешь возразить: «Но если моя ложь приносит славу Богу, потому что правда Божья только яснее видна из-за моей лжи, то почему всё же я осуждён как грешник?»
Ты можешь возразить: "Но если моя ложь приносит славу Богу, ибо правда Божья только яснее видна из-за моей лжи, то почему всё же я осуждён?"
А если моя ложь раскрывает величие Божьей истины и прославляет Бога, разве можно меня тогда осуждать как грешника?
Но если моей ложью истина Божия преизобиловала во славу Его, за что же я еще судим, как грешник?
Но если моя неправедность делает ярче Божью истину и, таким образом, умножает Его славу, то почему же я судим как грешник?
Если же моей ложью Божья истина приумножается, к славе Божьей, за что же я ещё судим, как грешник?
"Но, — скажешь ты, — если благодаря моей лжи Божья истина укрепляется и приносит Ему большую славу, то как можно судить меня лишь за то, что я простой грешник?"
Если моя ложь дает повод к возвеличиванию Божьей правды и Его славы, за что же судить меня как грешника?
Итак, если благодаря моей лжи истина Божья, к славе Его, преумножается, почему же я все-таки осужден как грешник?